Александр Чеботкевич, дирекция по устойчивому развитию ОК «РУСАЛ»: «Охрана труда – это общее дело»

Обзоры, интервью, свежие новости и изменения в законодательстве — оперативно в нашем Telegram-канале. О самых важных событиях — в нашей группе ВКонтакте.

О букве S в ESG

Сейчас охрана труда ориентируется на то, чтобы соответствовать интересам бизнеса, быть частью его инвестиционной привлекательности. Насколько у вас это реализуется?

Вы знаете, я бы по-другому сказал. Есть ESG-повестка, которая включает направления, отвечающие запросам и ожиданиям заинтересованных сторон от нашего бизнеса — как рабочих и руководства компании, так и общества, людей, которые живут вокруг предприятия. Устойчивая организация должна отвечать запросам разных групп лиц, то есть не нарушать климат, не ухудшать воздух, сберегать водные, земельные ресурсы, сохранять биоразнообразие. Например, в РУСАЛе есть программы по сохранению биоразнообразия водоемов, финансируется восстановление пород ценных рыб, мальков которых выпускаем в водоемы, в городах присутствия нашей компании.

Все это касается экологической направленности повестки ESG, то есть аспекта E, но там есть и S — это как раз социальная направленность. Конечно, в условиях нарастающего кризиса трудовых ресурсов компания должна быть привлекательна как работодатель: это и качественные и безопасные рабочие места, и эффективная и удобная спецодежда, и социальная помощь, начиная от организации питания на производственных площадках до внедрения здорового образа жизни и проведения спортивных мероприятий. Работать должно быть интересно, должна быть налажена уважительная коммуникация между руководителями и сотрудниками. Современный работодатель должен быть социально-ориентированным и привлекательным для людей. Потому что новое поколение, молодежь не готовы идти туда, где нет условий для раскрытия потенциала, для сотрудничества. Даже в моногородах мы сейчас испытываем кадровый голод, поэтому там мы стараемся вкладываться в социальную часть: это строительство жилья, детсадов, школ, восстановление домов культуры, поддержка здравоохранения в борьбе COVID-19 — за 2 ковидных года мы потратили на медицинскую инфраструктуру больше 8 млрд рублей.

В регионах присутствия?

Вообще по России и за её пределами. Построили 8 медицинских центров, которые первоначально работали как ковидные, а сейчас это действующие поликлиники, строим спортивные территории, парки в городах нашей ответственности, спортивные площадки для детей, чтобы у людей, живущих в том числе в моногородах, была возможность общаться, развиваться, чтобы молодежь не уезжала из городов, чтобы им нравилось здесь жить и здесь работать — компания РУСАЛ все для этого делает.

А отдел охраны труда привлекается в такие социально значимые проекты?

Конечно. В связи с ESG-трансформацией бизнеса, трансформируется и роль специалиста по охране труда. Вот эта старая школа, когда специалист по охране труда — это тот, кто ходит, в книжечку что-то записывает, людей наказывает, осуществляет контрольно-надзорные функции, сейчас должна перерасти в другую форму. Специалист по охране труда должен быть партнером для руководства компании, линейных руководителей и рабочих, он должен быть коммуникатором и соединять все эти уровни. Вообще вопросы ESG-повестки, как арматура в фундаменте, вплетаются во все процессы компании: это технологические процессы, работа с персоналом, охрана труда и даже закупки, которые тоже должны осуществляться с освещением вопросов безопасности: что покупаем, есть ли на это разрешительная документация.

А какое у вас отношение к обмену опытом с другими компаниями? Ведь, опять же, охрана труда стала частью бизнес-интересов компании, и далеко не все хотят своими наработками делиться.

Да нет, это глупо. Мы открыты, мы делимся, у нас даже есть программы обмена опытом с другими компаниями. К нам приезжали коллеги из «Норникеля», смотрели наши заводы, мы ездили с ответным визитом к ним. Также посещали заводы «Северстали» и «Красцветмета» — смотрели, что у них реализовано по части безопасности труда и промышленной безопасности. Не так давно на наш красноярский алюминиевый завод приезжала делегация из НЛМК, и мы делились своими практиками по модернизации кранов, так как у них была связанная с этим авария и им был интересен наш опыт.

О проектах в области охраны труда

На ВНОТ вы рассказывали о развитии у сотрудников так называемых safety skills. Расскажите, что это такое?

Это новый проект, который разработала для нас аутсорсинговая компания в рамках оценки уровня культуры безопасности. По-русски это, так скажем, навыки безопасности сотрудников.

Корпоративную культуру безопасности невозможно создать без изменения навыков безопасного поведения у людей. Мы все понимаем, что небезопасное, высокорисковое поведение, как правило, приводит к тому, что достигается быстрый результат. Это то, почему, например, люди перебегают дорогу в неположенном месте — ведь до светофора идти далеко, или рассуждают, мол, зачем пристегиваться, когда ехать всего пару кварталов? И приводят доводы, что кто-то там был не пристегнут, вылетел из машины и остался живой, а был бы пристегнут, погиб бы — но это такие единицы, у которых, как я говорю, либо везение, либо ангел-хранитель, а большинство людей погибает. Безопасное поведение даже у себя самого вырабатывать очень сложно.

Матрица safety skills распространяется на всех сотрудников. В формате онлайн сотрудники проходят интервью и анкетирование для оценки их личностных качеств. В анкете порядка 300 вопросов, на которые человек отвечает быстро, на эмоциях, причем они поставлены так, чтобы исключить обман: например, какие-то вопросы дублируются в других формулировках, чтобы исключить «подгадывание».

Это как-то связано с soft skills и hard skills?

Safety skills как раз включают и hard skills, и soft skills. Под hard skills мы понимаем образование, корпоративные требования, знание технологических процессов и карт пошагового выполнения операций. В soft skills включаются когнитивные функции человека — память, мышление, навыки коммуникации, открытость, доброжелательность, и эти навыки, в отличие от hard, нужно «догружать», потому что человек приходит на работу, у него есть образование, личный опыт, свое мнение по каким-то вопросам, своя шкала ценностей, по которой он рассуждает, что для него важнее — личная выгода или общественное благо, и все это далеко не всегда связано с безопасным поведением. Наша задача — изменить эту парадигму в сторону осознанности и безопасности.

Как вы планируете это делать?

Для этого существует ряд обучающих программ отдельно по каждому soft навыку. После прохождения анкетирования и интервью для каждого человека создается индивидуальная программа, план развития человека. Все это реализуется в рамках обязательного обучения по охране труда в функциональной академии РУСАЛ.

А цифровизацию вы задействуете в обучении?

Да, например, для вводных инструктажей создаются фильмы с реальными кадрами ситуаций на заводе, после просмотра которых специалист тестирует людей, задает вопросы по усвоению материала. Компаниям, которые снимают для нас эти и другие корпоративные фильмы, прицельно ставим задачу в съемках задействовать самих сотрудников завода, чтобы те, кто будет смотреть, узнавали своих товарищей и ассоциировали себя с ними.

И они охотно снимаются?

Да, более того, у нас видеоролики сотрудники снимают по собственной инициативе, также принимают личное участие в съемках управляющие и генеральные директора предприятий. Люди охотно этим занимаются, высшее руководство задействовано, потому что все они вовлечены в процесс обеспечения безопасности труда, понимают, для чего это все делается, что это не какая-то «повинность», а это общее дело.

Помимо прочего, готовятся профессиональные ролики по несчастным случаям с 3D-моделированием ситуации, которые также включаются на инструктажах.

Вы говорите о том, что сотрудники и генеральные директора включены в общий процесс, то есть хорошо налажена коммуникация между высшим руководством и рабочими. А могут ли рабочие сказать начальству, если что-то на их участке не так, и прервать работу?

Могут, и такие прецеденты были. У нас даже некоторые генеральные директора выпустили соответствующие приказы, в которых призывают останавливать работу, если она представляет опасность для рабочих или их товарищей, причем гарантируют разбор ситуации со своей стороны.

Конечно, весь завод остановить мы не можем — это потери для бизнеса, но нет такого, что не было принято какое-то управленческое решение и опасная ситуация не была устранена. Есть лист так называемых длительных отклонений, которые не несут угрозу жизни сотрудников. Ростехнадзор выставляет какие-то новые требования, которые невозможно реализовать из-за того, что корпуса у нас построены в 60-х годах прошлого века — перенести оконные рамы на метр выше или ниже, например, но никакого критического риска для персонала нет. Что касается травм, аварий, то принимаются однозначные управленческие решения вплоть до того, что оборудование останавливают до устранения неисправности.

Сейчас трудно не касаться темы кризиса, которая повлекла за собой изоляцию от западных компаний и массовое урезание бюджетов по охране труда. Сказалось ли это на проектах РУСАЛа в области охраны труда?

Нет, приоритеты не меняются. Да, трудности есть, но ухудшения в области охраны труда недопустимы. 2022 год объявлен в РУСАЛе «Годом безопасности труда», и в его рамках реализуется много проектов, которые никто не остановил и бюджет на них не отозвал.

О модернизации рабочих мест

Одной из важных составляющих безопасности труда является эргономика рабочих мест и современное оборудование, при этом нельзя не отметить, что некоторым заводам РУСАЛа более 70 лет. Как вы работаете по этим направлениям?

Сейчас мы занимаемся проектом по установке системы LOTO — ограничению подачи энергии в зону проведения работ, т.е. всевозможные замки, блокировки и т.д. Другой проект — восстановление и установка аварийных душей. На некоторых наших производствах есть опасность попадания на человека химических растворов, и если это случается, вместо того, чтобы бежать куда-то, искать воду, человек должен иметь возможность смыть раствор недалеко от рабочего места. Эти души подсвечиваются зеленым светодиодным светом, вода в них подается нажатием педали. У нас в планах проект по обеспечению индивидуальных наборов для промывки глаз, но поставщиками таких наборов являются западные компании, которые ушли из России, аналогов нет, поэтому пока проект приостановлен.

Еще один важный и масштабный проект, реализуемый в компании уже несколько лет, направлен на снижение физических нагрузок для работников, работающих в корпусах электролиза. Это основной участок выплавки алюминия, и при обслуживании электролизной ванны задействуется очень много ручного труда. Часть операций, которые выполнялись людьми, сейчас выполняет техника с помощью специального навесного оборудования: прорезка периферии анода, перетяжка анодной рамы — это все теперь делает кран либо специальные машины. Опять же, на таких участках много вредных факторов — воздействие гидрофторида, возгонов пека, запыленность. Мы планомерно сокращаем физический труд на наших огромных заводах.

То есть рано или поздно вы придете к тому, что людей в таких опасных участках вообще не останется?

Абсолютно верно. Их и не должно быть там, потому что там высокий класс воздействия.

На складах пека (остаточный продукт перегонки смол, использующийся в алюминиевой промышленности — прим.ред.), где тоже повышенная запыленность и много вредных факторов, мы реализовали проект по модернизации кранов — они переведены на дистанционное управление. Девушки-крановщицы теперь сидят не в самих кабинах кранов в цеху, а в кабинете в чистеньких костюмах в 500 метрах от работающих кранов. У них установлены мониторы и сделано полное дублирование кабины крана, и они управляют краном с помощью видеокамер прямо из кабинета. Это сразу же меняет условия труда, исчезает вредность: сотрудница сидит в комфорте, у нее кондиционер, нет дыма, ей не нужно останавливать кран и долго спускаться, чтобы сделать перерыв.

РУСАЛ — это же не только заводские предприятия, но и добыча, то есть шахты. Там вы занимаетесь подобной модернизацией?

Конечно, везде. В шахтах есть автоматизированная система контроля передвижения персонала. Но стоит отметить, что в наших шахтах нет, например, опасности взрыва газов, потому что это бокситовые рудники (боксит — алюминиевая руда, состоящая из соединений алюминия, железа и кремния — прим.ред.), не угольные. Есть риск обводнений, и поэтому для рек делаются бетонные основания, чтобы вода не проходила в шахты.

О взаимодействии с обществом

Насколько я знаю, алюминиевое производство у многих ассоциируется со страшилками: у людей, работающих на заводах, черные зубы от фторидов, вредные выбросы производят по ночам, пока никто не видит, женщин вообще долго не допускали на алюминиевые производства. Вы как-то работаете с этими предубеждениями?

Это очень старые страшилки. Да, может быть, в прошлом веке действительно можно было сказать, что в алюминиевой промышленности плохие условия труда. Но сейчас та же ESG-повестка обязывает нас смотреть на углеродный след, улучшать воздух в городах присутствия, вкладываться в модернизацию оборудования. То, что раньше дымило, сейчас не дымит, газоочистное оборудование модернизировано.

Про то, что ночью происходят какие-то выбросы — так говорят люди, не имеющие соответствующих знаний и не знающие технологию производства алюминия. У нас нет разовых валовых выбросов, так как производство непрерывное, мы не можем весь день собирать этот газ, а ночью выкинуть — это нереально. Чем ровнее технология, тем выше качество металла, поэтому какие-то скачки — это не про нас. К тому же, технология адаптирована так, чтобы ночью был задействован минимум персонала. Для того, чтобы прояснять подобные моменты, у нас организованы экскурсии на завод, велопробеги для жителей города, во время которых наши специалисты показывают предприятие, рассказывают об истории завода и развитии технологий, и, конечно же, все участники таких мероприятий получают развернутые ответы на все возникающие вопросы.

Да, я видела интервью вашего коллеги, Ивана Ребрика (директор департамента по экологии, охране труда и промышленной безопасности ОК «РУСАЛ»), в котором он рассказывал, что посетители заводов РУСАЛа могут на один день стать их экологическими инспекторами. Наверняка такая практика интересна для молодого поколения, чтобы они своими глазами увидели, как работает производство. Есть ли что-то такое по охране труда?

По охране труда такого нет по той простой причине, что все-таки загрязнение воздуха для наблюдателя заметнее. Но есть другие программы: допустим, недавно стартовала программа «Новое поколение». В компанию на стажировку берут молодых людей, только что окончивших институт, без опыта работы. В охране труда сейчас 3 таких специалиста. Мы их вовлекаем в работу, они смотрят, как работает система управления, обучения, документооборот, какая формируется отчетность, то есть они полностью выполняют те же работы, что и штатные специалисты, но они стажеры. При этом они нарабатывают свой опыт, у них есть свои программы развития, мы для них проводим обучение. Если сотрудник во время стажировки продвинулся, освоил все необходимые знания, после ее прохождения рассматривается возможность принятия его в штат.