Екатерина Гутор, Центральная дирекция здравоохранения ОАО «РЖД»: «Наш лозунг – продление профессионального и активного долголетия»

Обзоры, интервью, свежие новости и изменения в законодательстве — оперативно в нашем Telegram-канале. О самых важных событиях — в нашей группе ВКонтакте.

Клиники РЖД — это, по сути, единственная оставшаяся с советских времен цеховая медицина. Как вам удалось ее сохранить?

Действительно, у нас остались и цеховая медицина, и производственная. Но чтобы рассказать, как удалось их сохранить, давайте я начну с начала. Еще в конце XIX века госпитали и больницы открывали вместе со строительством железных дорог, то есть это было, в первую очередь, оказание медицинской помощи строителям и самим пассажирам. Уже тогда были определены категории работников, обеспечивающих безопасность движения поездов, для которых проводились отдельные виды медицинских осмотров. По сути, мы уже больше 170 лет занимаемся охраной здоровья работника на производстве, занимались этим еще в царское время и на протяжении советского времени. Когда из Министерства путей сообщения (далее — МПС) сформировалась компания «Российские железные дороги», удалось сохранить и здравоохранение.

Мы охраняем здоровье не только сотрудников железной дороги: из 1 700 000 обязательных медицинских осмотров меньше половины — это железнодорожники, все остальное — другие предприятия, которые понимают, насколько важно оберегать здоровье своих работников, и они поручают эту функцию нашим клиникам.

Сейчас о возрождении цеховой медицины стали говорить на уровне правительства. Рассматривают два варианта: брать цеховых врачей из действующих медучреждений или формировать собственный штат. По вашему опыту, что более эффективно?

Чтобы ответить на этот вопрос, я сначала расскажу, что такое охрана здоровья работника. Цеховый врач — это такой консолидатор информации. Он должен получать информацию о том, какие были листы нетрудоспособности на сотрудника, а для этого их желательно получать в этом же медучреждении, потому что, несмотря на общие информационные базы, работник может иметь больничные листы в поликлинике рядом с домом, относящейся к любой коммерческой системе, и цеховый врач не будет об этом знать.

Врач должен иметь возможность выйти на производство, чтобы понять, почему там два цеха, два локомотивных депо, в одном болеют больше, в другом — меньше. Врач может оценить санитарно-гигиеническое состояние цехов. Он должен быть участником проведения обязательного медосмотра, направлять на санаторно-курортное лечение и получать обратную связь, участвовать в установке специализированных стендов — и тоже получить обратную связь от работников, должен выдавать направление в рамках высокотехнологичного лечения: сегодня пересадить сустав — рутинная история. Поэтому нам нужно идти по пути формирования не одного цехового врача, а целостной структуры производственной медицины. Раньше, в те самые советские времена, это были медсанчасти и здравпункты на предприятиях, была четкая маршрутизация, и сейчас это также можно сделать. Маршрутизация в государственную систему и выделение там среди всех врачей одного, который занимается производством, — это сложная история. Нам нужно начинать, как минимум, с создания врачебных здравпунктов, амбулаторий, которые будут работать на конкретное предприятие, тогда все получится.

Государство обращается к вам за помощью в плане возрождения цеховой медицины?

В целом мы работаем с государством, поскольку участвуем в программе ОМС. Но с точки зрения именно производственной медицины, думаю, это взаимодействие между нами еще впереди.

А что насчет других предприятий, они обращаются к вам за консультацией, когда хотят открыть что-то подобное, просят поделиться опытом?

Да, конечно, к нам обращаются за консультациями. Поэтому я в начале интервью говорила, что уже меньше половины обязательных осмотров — это железнодорожники. Сейчас мы работаем для охраны работающего населения всей страны, потому что наш лозунг — продление профессионального долголетия, к нему добавилось сейчас и продление активного долголетия. Любой работник должен подойти к возрасту своей пенсии в состоянии, когда он может продолжать работать, а может сидеть дома с внуками или рыбачить, путешествовать — он должен иметь силы все это делать. Поэтому компании к нам обращаются, и мы открываем здравпункты на их предприятиях.

В чем еще особенность — у нас не только поликлиники, здравпункты, кабинеты предрейсовых осмотров, но и стационары. У нас есть центры высокотехнологичного лечения, поэтому весь замкнутый цикл мы готовы предоставить в рамках нашей единой сети:

• 134 лечебных учреждений,
• 75 регионов присутствия лечебных учреждений,
• больше 250 площадок, поликлиник и стационаров,
• больше 1 500 врачебных кабинетов.

Это достаточно много, и передача информации о состоянии здоровья может осуществляться для любого промышленного предприятия.

Вы сказали, что у вас широкая сеть по всей стране, а есть ли централизованный контроль качества этих центров?

Да, безусловно. У нас есть система контроля качества управления, и довольно давно, в те самые царские времена, была создана врачебно-санитарная служба, тогда она работала для железных дорог, потом стала врачебно-санитарной службой МПС, сейчас — дирекция медицинского обеспечения РЖД, которая методологически выстраивает работу, контролирует, собирает статическую отчетность, обеспечивает информирование о различных новых методиках лечения. Например, у нас есть методика — всем известное МРТ, а есть МРТ с гадолинием (контрастное МРТ — прим.ред.) — это то, что может, например, после Covid-19 определить поражение сердца, когда обычное МРТ не показывает ничего. По ОМС у нас обслуживается 2 500 000 человек, если у участкового врача есть подозрения, что у человека есть скрытые проблемы со здоровьем, в клиниках помогут это определить. УЗИ многое не показывает, но мы можем сделать этому человеку в 34 наших точках МРТ с возможным кардио скринингом (комплексное исследование сердечно-сосудистой системы — прим.ред.) и потом исследование передадим кардиологам.

Также у нас есть свои центры сердечно-сосудистой хирургии, свои центры офтальмологии, урологические центры, где работают сотни кандидатов наук. Эта маршрутизация дает возможность распространить лучшие технологии на все регионы страны: человек может получить качественное лечение в Калининграде, на Сахалине, а не только в Москве.

Вы рассказали, что у вас есть и МРТ, и расширенная диагностика, а не просто поликлинические стандартные процедуры и предварительные медосмотры. Это все работники могут получить по ОМС?

Работники получают это и по ОМС, и по добровольному медицинскому страхованию (ДМС), потому что наши сотрудники застрахованы по ДМС и имеют дополнительную социальную гарантию получения качественной медицинской помощи. Не секрет, что ОМС работает по месту прикрепления. Если наш сотрудник живет в одном месте и, например, приедет в Москву, то там по ОМС он обслуживаться, к сожалению, не сможет, поскольку межтерриториальные расчеты в стране очень ограничены. Но он сможет получить медицинскую помощь по ДМС в наших поликлиниках, где есть и обычный стационар, и терапия, и хирургия и многое другое. Любой человек в нашей стране, который к нам прикреплен, имеет добровольную страховку от своего предприятия и аналогичным образом может быть маршрутизирован.

А ведь железнодорожники работают в очень отдаленных регионах, где сложные условия работы — вот как, допустим, если ты в Сибири прокладываешь новую железную дорогу, ты можешь оперативно получить медицинскую помощь? Клиники РЖД даже в таких отдаленных регионах работают или это выездные службы?

Смотрите, есть понятие «прокладываю новый путь». Клинику не везде откроешь, поэтому, безусловно, это маршрутизация. Если произошел несчастный случай, то человек будет доставлен по скорой помощи, возможно, даже авиацией, в ближайшую больницу. Потом мы его заберем и маршрутизируем к себе.

На ВНОТ вы рассказывали про многоуровневую систему контроля за состоянием здоровья работников локомотивных бригад. Расскажите подробнее про этот кейс.

Есть проведение обязательных медицинских осмотров: так, для работников, обеспечивающих безопасность движения поездов, требования к состоянию здоровья выше, потому что этот человек отвечает не только за себя. Например, работник локомотивной бригады ведет пассажирский поезд, и если ему станет плохо и он потеряет сознание, то случится авария. Это может очень плохо закончиться и для людей, и для грузов. В России, к сожалению, есть примеры таких аварий. Поэтому за здоровьем работников локомотивных бригад, равно как и других, осуществляется постоянное наблюдение.

Проводя обязательный медицинский осмотр, мы смотрим на перечень противопоказаний, утвержденный Минздравом России. Если у работника выявляется заболевание, то информацию о состоянии его здоровья передают дальше в электронном виде, чтобы можно было быстро его маршрутизировать в крупные клиники.

По субъектам у нас есть крупные многопрофильные лечебные учреждения с высоким стационарным фондом и технологиями. Они делают оценку: либо сразу берут человека и восстанавливают здоровье, либо понимают, что нужно использовать медицинские технологии и передают уже на уровень центральной клинической больницы Москвы. К сожалению, в отдаленных местах нет всех специалистов — неврологов, нейрохирургов, эндокринологов, — но для наших сотрудников это не проблема, потому что мы передадим человека дальше, куда необходимо, и там ему окажут всю необходимую медицинскую помощь.

В прошлых интервью вы делали акцент на заболеваниях сердечно-сосудистой системы и отмечали, что это общая мировая тенденция. Какие специфические заболевания у железнодорожников?

Вы знаете, хотелось бы в первую очередь остановиться на заболеваниях именно сердечно-сосудистой системы. Не секрет, что первое место по смертности жителей России трудоспособного возраста — заболевания сердечно-сосудистой системы, и у нас в 60% случаев такие заболевания ведут к профессиональной непригодности Поэтому профилактика заболеваний и раннее их выявление — очень важный аспект. Более того, с 1 января 2021 года вступил в силу приказ Минтранса РФ № 428, по которому утвердили стандарт обследования, и для некоторых категорий работников были включены холтеровское мониторирование, ЭКГ, ультразвуковое исследование сердца, нагрузочные пробы, исследование липидного профиля. Благодаря этим дополнительным обследованиям только за прошлый год мы выявили 3 000 человек, которые чувствовали себя совершенно здоровыми, у которых на первичных осмотрах и обследованиях ничего не было выявлено, но уже потом были найдены проблемы.

Статистика по смертности работников трудоспособного возраста показывает, что в 2021 году в ОАО «РЖД» она в 2,9 раза ниже, чем по всей России, а для работников локомотивных бригад — в 5 раз. Это говорит об эффективности наблюдения за состоянием здоровья. Есть и другие проблемы, например, мы на пленарном заседании обсуждали нейросенсорную тугоухость. Как медицинская служба мы участвовали в проведении пилота межведомственного взаимодействия по профилактике профессиональных заболеваний. Это тоже большая проблема, и нам важно сохранить трудовое долголетие. Не секрет, что очень часто, когда медицинские осмотры покупаются по принципу «где подешевле» и штампуются одним специалистом, то это уже совсем не про здоровье, и для работодателя это будущая потеря.

Вы упомянули пилот по межведомственному взаимодействию по профилактике профессиональных заболеваний — это между какими ведомствами?

Организаторы пилота — Минтруд России и Фонд социального страхования, при участии Минтранса. Дальше это были три работодателя: ОАО «РЖД», компания «Аэрофлот» и авиакомпания S7.

Не так давно до работы помощником машиниста допустили девушек, хотя раньше эту работу считали опасной для их здоровья. Следите ли вы ли более пристально за женским здоровьем, чем за здоровьем представителей этой же профессии мужского пола?

Да, раньше не допускали, но это было связано и с тяжестью трудового процесса. Сейчас наши локомотивы значительно легче. Безусловно, для работников локомотивных бригад помимо состояния медицинского здоровья отслеживают и психологическое. Для этого у нас есть целая сеть психофизиологических лабораторий, где работают более 700 психологов, и нашей психологической службе уже более 25 лет. Ответственность колоссальная. Нужно уметь работать в мужском коллективе, потому что бригады, где работают одни женщины, пока нет, а для локомотивной бригады очень важна совместимость. Это отдельное направление работы наших психологов, потому что люди проводят вместе в кабине в ограниченном пространстве несколько часов, и, конечно, если у них будут несогласованные действия или банальная неприязнь друг к другу — это может закончиться аварией. Кроме отбора по профессиональным качествам, есть и работа с самой бригадой: мы проводим специальные тренинги и тренировки для девушек.