Евгений Хилинский, вице-президент, начальник центра по внедрению принципов устойчивого развития Газпромбанка: «‎Устойчивое развитие и ESG остаются в России»

Обзоры, интервью, свежие новости и изменения в законодательстве — оперативно в нашем Telegram-канале. О самых важных событиях — в нашей группе ВКонтакте.

О ESG-повестке

Сложно не заметить, что Газпромбанк всегда находится в центре событий, связанных с ESG-повесткой. Почему банк такое большое внимание уделяет ESG, в частности создан отдельный Центр по внедрению принципов устойчивого развития?

Газпромбанк — один из крупнейших банков России, который является инвестором во все основные отрасли экономики. Есть понимание того, что ESG-повестка неотвратима, с ней в любом случае придется считаться. Поэтому банку необходимо понимать все риски и возможности, которые несет с собой повестка устойчивого развития как для своих клиентов из реального сектора, так и для самой финансовой отрасли. Все это требует глубокой экспертизы, которую необходимо развивать заранее. Она не должна быть сконцентрирована в одном месте, если мы хотим по-настоящему оценить все риски и использовать возможности. Но для профессионального развития экспертизы и координации работы нужен экспертный центр, им и стало наше подразделение.

На профильных мероприятиях можно услышать от чиновников, что ESG — раздутая, «хайповая» тема, которая в скором времени потеряет актуальность. При этом представители крупного бизнеса, наоборот, ее поддерживают и продолжают развивать. Каково ваше мнение на этот счет?

Не могу согласиться, что чиновники скептично относятся к этой повестке. Среди руководителей государства, как и среди руководителей бизнеса, существуют разные мнения, и среди чиновников России также есть люди, которые публично заявляют о важности ESG-повестки.

Что касается «хайповости»: действительно, в прошлом году элемент «хайпа» был весьма заметен. Но он сопровождает повестку, а не является ее основой. Поэтому утверждение о том, что это ESG — это раздутая тема, которая рано или поздно сойдет на нет, мы не разделяем.

У этой повестки есть фундаментальная основа, признанная как научным сообществом, так и крупнейшими международными организациями. При этом и российские ученые не остаются в стороне — они являются частью международной команды, которая проводит наиболее глубокие исследования в области изменения климата. Их подписи стоят под самыми авторитетными документами в этой области — оценочными докладами РКИК ООН.

В последнее время тренд на ESG вышел в «большой рынок», а значит, как и любому широкому тренду, ему будут свойственны экстремальные взлеты и падения интереса публики. «Хайп» прошлого года частично и был такой верхней точкой колебаний вокруг тренда. Но так как фундаментальные основы тренда остаются неизменны, и решения, которые принимаются исходя из этой концепции, будут только усиливаться, сам он будет развиваться. Так развивается любая глобальная сильная повестка, и ESG не будет исключением.

В целом, если раньше выход на мировые рынки без ESG-стратегии был затруднен, то сейчас, когда доступ к мировым рынкам для многих российских компаний закрыт, останется ли ESG-повестка в фокусе внимания российского бизнеса?

Разумеется. Если мы посмотрим на товарные рынки, то Россия продолжает оставаться не только крупнейшим экспортером, но и критически важным элементом практически любой цепочки поставок, будь то металлы, энергетика или сельское хозяйство.

Российские компании-экспортеры будут работать с международным сообществом и дальше. При этом при работе с азиатскими компаниями важность следованию принципам устойчивого развития будет только расти, поскольку и в Азии этот тренд очень силен.

Если посмотреть на крупнейшие азиатские компании в мире, то у многих из них система анализа контрагента на соответствие принципам устойчивого развития или уже очень продвинута или находится в процессе становления. Это в большей мере пока касается самых развитых стран Азии, таких как Япония и Южная Корея, а также отчасти Китая, но и на других рынках аналогичные изменения будут происходить.

А какие инструменты по ESG-переходу сейчас являются наиболее эффективными?

Один из них — ГЧП (государственно-частное партнерство — прим. ред.), инструмент, позволяющий активно инвестировать в инфраструктуру, которая, в свою очередь, является основой энергоперехода. При этом, если обратиться к анализу глобальных потребностей в направлениях финансирования энергоперехода, а это триллионы долларов в год, то можно заметить, что инфраструктура занимает существенную часть. И ГЧП как раз является тем самым инструментом, который позволяет инфраструктуру развивать.

При этом инфраструктура энергоперехода включает не только непосредственно инфраструктуру, влияющую на энергоэффективность или возможность внедрять новые методы хозяйствования, новую переходную экономику, как это часто воспринимается, но и социальную инфраструктуру.

Если посмотреть на прошедший COP 27 (27-я Конференция сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата — прим. ред.), одним из его элементов было повышенное внимание к концепции справедливого перехода (на английском «just transition»). Эта концепция предполагает, что изменение структуры экономики не должно нести с собой ухудшение социальных условий для уязвимых групп населения, потому что в противном случае сама концепция перехода будет обращена вспять, так как люди просто не будут мириться с сильно ухудшимися условиями.

Поэтому, если мы инвестируем в инфраструктуру энергоперехода и забываем про социальные инвестиции, это может стать контрпродуктивным.

ГЧП — не единственный инструмент. В ESG-переходе также могут быть эффективны кредиты и облигации — все зависит от конкретного реализуемого проекта.

Немного подробнее остановлюсь на инструментах рынков капитала — облигациях. В силу своей публичности они имеют медиа-эффект и эффект бенчмарка, то есть становятся тем, на что ориентируется весь рынок. И что особо важно, облигации позволяют участвовать в энергоперерходе практически каждому. То есть любой человек, который хочет поучаствовать в создании новой экономики, может купить соответствующую облигацию и таким образом внести свой вклад.

В целом спектр инструментов широк, и каждый из них хорош для своих целей: для инфраструктуры — ГЧП, для сложных проектов — кредиты, для привлечения широкого круга инвесторов — облигации.

Об устойчивом развитии Газпромбанка

Если перейти непосредственно к Центру по внедрению принципов устойчивого развития Газпромбанка, который вы возглавляете, какие задачи на него возложены?

В нашем банке создана целая система управления устойчивым развитием. На верхней части этой системы находится Совет по внедрению принципов устойчивого развития, который состоит из топ-менеджеров банка и независимых членов. Стратегические решения, касающиеся внедрения принципов устойчивого развития, принимаются этим коллегиальным органом, но исполняются они, естественно, различными подразделениями банка. Над каждым отдельным решением, как правило, совместно работают разные подразделения, поскольку зачастую решения затрагивают пересекающиеся функции. Координация деятельности всех этих подразделений, а также обеспечение достаточной экспертизы при реализации решений и является основной задачей Центра.

Помимо этого очень важной частью нашей работы является экспертная поддержка «по мере необходимости». Если какие-то подразделения нуждаются в совете, в экспертизе, наша роль заключается в том, чтобы ее предоставить или найти компетентных людей, которые ее предоставят.

Поскольку мы обладаем более широким взглядом на повестку в целом, в круг наших задач входит самостоятельное выдвижение предложений подразделениям, инициирование определенных проектов и дальнейшее сопровождение их реализации.

В банке принята Частная политика экологической ответственности Банка ГПБ. Можете, пожалуйста, подробнее о ней рассказать, что она из себя представляет и какие целевые показатели в нее заложены?

Частная политика экологической ответственности является частью нормативной базы банка в области устойчивого развития.

На верхнем этаже этой нормативной базы находится Политика банка по устойчивому развитию, которая определяет основные направления работы банка в различных направлениях. Фактически она закрепляет приверженность банка принципам устойчивого развития и определяет единые подходы в этой области, устанавливает основные принципы отчетности банка и т. д.

В рамках развития Политики по устойчивому развитию принимаются более узкие, частные документы. Одним из таких документов как раз и является Частная политика экологической ответственности. Согласно этой политике банк берет на себя обязательства по снижению негативного воздействия на окружающую среду от своей операционной деятельности, а в широком смысле — по повышению вклада в глобальную экологическую повестку через рост ответственных инвестиций. В этой политике также заложены KPI, целевые показатели, которые банк намеревается достигнуть к определенной дате. Среди таких KPI: сокращение потребления ресурсов, в том числе водных и энергетических, снижение влияния операционной деятельности банка на окружающую среду, наращивание зеленого портфеля и прочее.

Все эти KPI были установлены не просто так. Прежде чем это сделать, мы достаточно глубоко изучили международный опыт, требования законодательства, провели самоанализ, и, исходя из полученных результатов, поняли, какие KPI ставятся не для галочки, а могут быть реально достигнуты.

Помимо экологической стратегии, у вас еще реализуется концепция зеленого офиса. Что она собой представляет?

Концептуально реализовывать зеленый офис мы начали в 2019 году. Тогда были внедрены первые инициативы — по раздельному сбору мусора и по экономии бумаги, дальше — больше.

В этом году мы впервые посчитали углеродный след операционной деятельности банка по первой и второй сферам охвата (Scope 1 и Scope 2 — прим. ред.). Эти выбросы были верифицированы независимым верификатором.

Но масштабная трансформация всего офисного пространства — не только отдельных офисов, но и всего банка — начинается сейчас, с внедрением концепции устойчивого офиса. Это более широкая концепция, которая базируется на трех китах: зеленый офис и экологические KPI по снижению воздействия на окружающую среду, дружелюбный офис — так мы назвали социальную часть офисного пространства, которая включает вопросы охраны труда, социальных льгот, инклюзии и здорового образа жизни для сотрудников, а также просвещение. Поэтому зеленый офис — это важная часть полной картины.

Концепция устойчивого офиса поставит количественные KPI до 2030 года по каждому из направлений, которые я перечислил. Среди них: сокращение выбросов парниковых газов, повышение удовлетворенности сотрудников, увеличение доли этичной продукции в банке.

Важно, что эта концепция будет распространяться не только на сотрудников, но и на клиентов банка, так как поэтапная реализация данной стратегии будет затрагивать не только офисы, где работают сотрудники, но и непосредственно офисы обслуживания.

С этой концепцией можно ознакомиться на нашем сайте, и мы будем только рады, если наш опыт будет полезен нашим клиентам или, возможно, в целом в секторе.

А вы уже подводили итоги по тем результатам, которые удалось достичь за три года реализации концепции зеленого офиса?

У нас есть свои внутренние подсчеты, но публичные итоги пока не подводили. Поскольку мы перешли к более широкой концепции устойчивого офиса, то итоги было бы правильно подводить по этапам реализации комплексного документа, что мы и будем делать.

Если вернуться к концепции дружелюбного офиса и в целом к социальной повестке, хотелось бы отметить, что в 2020 году, по версии журнала Forbes, Газпромбанк занял пятое место в рейтинге лучших работодателей России, а по версии журнала Forbes Woman вошел в десятку лучших российских работодателей для женской карьеры. Какие меры и социальные проекты банка позволили достичь таких успехов?

В Газпромбанке я уже около 7 лет и от себя лично могу сказать, что, если комплексно смотреть на политику банка в области работы с персоналом, она очень социальная, она — про людей.

Если перейти к фактам и начать с гендерной повестки, то сейчас у нас 62% сотрудников банка — женщины, и для банка обеспечивать комфортную среду для работы женщин является одним из важнейших приоритетов.

Есть общие политики, более или менее одинаковые для всех организаций, многие из которых связаны с соблюдением норм российского законодательства, не буду отдельно на них останавливаться, а есть некоторые вещи, которые достаточно уникальны. Например, в рамках добровольного медицинского страхования у Газпромбанка предусмотрено ведение беременности и родов. Кроме того, банк дает возможность женщинам выбора гибкого графика работы, что особенно актуально на период декретного отпуска, если женщина хочет совмещать работу и уход за ребенком.

Большое количество корпоративных программ банка направлены именно на женские коллективы. Среди таких программ — отдельные спортивные мероприятия, досуговые, образовательные мероприятия, которые, в частности, направлены на помощь женщинам с воспитанием детей, нахождению понимания во взаимоотношениях с более взрослыми детьми, с подростками.

Во многом благодаря ряду этих мероприятий банк и занимает высокие места в рейтингах по привлекательности для построения женской карьеры, о которых вы говорили.

Если говорить о более широком подходе к персоналу, помимо очевидных преимуществ в виде того, что Газпромбанк — действительно хороший работодатель с достойными условиями труда, предусмотрены различные, не только для женщин, но и в принципе для многих сотрудников, графики работы: офисные, удаленные, гибридные. Человек может подписать договор на различные типы занятости, что для многих людей очень удобно, особенно для тех, для которых поход в офис сложен.

Также для многодетных родителей, родителей-одиночек банк на определенных условиях предоставляет материальную помощь.

Вообще правильно будет сказать, что Газпромбанк очень много внимания уделяет вопросам семьи. О некоторых семейных программах я уже рассказал, но кроме них существует целое направление, которое называется «ГПБ.Дети», где сотрудники могут не только пообщаться, но и получить различные типы поддержки — социальную, психологическую поддержку и т. д.

Еще стоит упомянуть целый пласт социальной работы с большим количеством программ, которые объединены в направления: «Трансформация силы», «Трансформация духа» и «Трансформация разума». Эти проекты нацелены на всестороннее развитие личности. Для этого привлекаются известные люди, которые проводят разнообразные мастер-классы для широкой аудитории в плане физического развития, образования, эрудиции и т. д.

Существуют также отдельные направления, где люди, увлеченные компьютерными играми, могут соревноваться друг с другом. Это направление особенно популярно среди молодежи.

Я рассказал лишь о нескольких социальных проектах, но на самом деле их гораздо больше. Каждый из них в отдельности находит своих последователей, а в комплексе они формируют те самые высокие оценки, которые вы видите в рейтингах.

О климатической повестке

Ранее вы упомянули про Конференцию по изменению климата, которая недавно прошла в Египте. Согласно решению, принятому по ее итогам, в ВИЭ необходимо инвестировать около 4 трлн долларов США в год до 2030 года, чтобы достичь чистого нулевого уровня выбросов к 2050 году, что, в свою очередь, потребует полную перестройку финансовой системы и вовлечение банковского сектора. Это решение каким-либо образом отразится на деятельности Газпромбанка?

Эти озвученные решения пока не являются согласованной дорожной картой или утвержденной последовательностью действий относительно того, как эти 4 трлн в год аккумулировать. И фраза «полная перестройка финансовой системы» — это лишь констатация мнения участников конференции.

Я разделяю их мнение о том, что потребуется большое количество структурных изменений, но конкретных шагов на COP 27 к таким изменениям пока представлено не было.

Вообще, в целом эта конференция была в меньшей степени посвящена митигации. Поясню:существует два типа усилий, предпринимаемых в рамках борьбы с изменением климата. Первый — это митигация, то есть усилия направленные в том числе на перестройку экономики, чтобы сократить количество выбросов и смягчать тем самым эффект изменения климата. И второй — адаптация. Это усилия, которые нужно предпринимать уже сейчас, например, инвестирование в инфраструктуру, чтобы бороться с происходящими изменениями.

То есть, с одной стороны, мы пытаемся снизить силу климатических изменений, а с другой, понимаем, что они все равно будут происходить и к их последствиям нужно адаптироваться.

Также существует третий раздел — компенсация. То есть, если про адаптацию мы говорим, когда инвестируем в проекты для противостояния изменениям, которые произойдут или начинают происходить, то про компенсацию — когда платят тем странам, которые уже пострадали от случившихся по причине изменения климата катастрофических явлений.

На COP 27 фокус был смещен в сторону адаптации и компенсации, и основной прорыв конференции был в том, что страны договорились о создании компенсационного фонда, средства из которого будут направляться для возмещения ущерба в пострадавшие от произошедших явлений страны. Но денег в этом фонде всего около 200 млн, что очень мало для заявленной цели.

Что касается митигации, то прорыва в этом направлении на Конференции не было. Были лишь очередной раз подтверждены тезисы о необходимости митигации, проведены новые оценки ущерба от изменения климата, даже более устрашающие, чем в последнем докладе МГЭИК. Также страны согласились в том, что цели соглашений необходимо достигать. Но конкретных шагов принято не было. Единственное, можно упомянуть инициативу Индии по постепенному выводу всех ископаемых источников из оборота, но она не была одобрена.

Можно сказать, что реально принятые решения на COP 27 — это адаптация и компенсация, и в связи с этим каких-либо принципиальных изменений финансовой системы в ближайший год ждать не приходится. Соответственно, принципиальных изменений и в российский финансовой системе и политике банка, связанных именно с COP 27, тоже не стоит ждать.

А как бы вы в целом могли охарактеризовать роль банковского сектора в климатической повестке?

Она очень значительна. Изначально, когда эта повестка начиналась, банковский сектор рассматривался как один из основных ее проводников.

Поскольку банковский сектор работает со всеми остальными секторами и с населением, то через него можно коммуницировать подходы и балансировать, координировать внедрение перехода по всему миру, что по сути и делается.

ООН, как главная международная организация по противодействию глобальному потеплению, в борьбе с его последствиями активно искала механизм воздействия. При этом, понимая, что потребуются значительные суммы и нужно привлекать частный сектор, поскольку отдельное государство или общество не смогут финансировать это из бюджета, ООН при продвижении повестки делала упор именно на финансовый сектор. В рамках этой работы было создано несколько объединений, куда вошли финансовые учреждения, не только банковские. Банковский сектор нельзя рассматривать изолированно, нужно говорить в целом о финансовом секторе, куда также входят страховые компании, управляющие компании и т. д.

ООН создавала организации, где прописываются определенные правила и цели, и в рамках которых все банки-подписанты (а большинство крупных в мире банков так или иначе являются подписантами этих инициатив — прим. ред.) и большинство финансовых организаций поддерживали такие инициативы.

Какие это инициативы? Самой известной инициативой ООН является UNEP FI (The United Nations Environment Programme Finance Initiative — прим. ред.) — финансовая инициатива ООН по окружающей среде. У нее есть ряд направлений, которые называются принципами. Одни из них — это принципы ответственной банковской деятельности, которые подписало большое количество организаций. В России ряд крупнейших банковских организаций также подписали эту инициативу, и Газпромбанк в том числе.

Но UNEP FI — не единственная организация. После Конференции ООН по вопросам изменения климата в Глазго (COP 26) была создана организация, которую возглавил бывший глава Банка Англии, — GFANZ (Glasgow Financial Alliance for Net Zero — прим. ред.). Отличительная особенность ее в том, что банки-участники ставят себе конкретные цели по достижению углеродной нейтральности к определенной дате, как правило, к 2050 году, и разрабатывают карты достижения этих целей. Совокупные активы банков-подписантов этой инициативы составляют 135 трлн долларов — это очень много.

Но поскольку не только банки являются движущей силой, а еще есть управляющие компании, которые имеют большое влияние на публичном рынке, то их объединила другая крупнейшая инициатива — PRI (Principles for Responsible Investment — прим. ред.). Сама организация некоммерческая, но в совете директоров постоянно присутствуют представители UNEP FI. Активы под управлением этой организации — более 120 трлн долларов. И на ее примере как раз можно продемонстрировать, какую роль играет финансовый сектор.

PRI с середины 2020 года был внедрен принцип, что все подписанты, которых на тот момент было две с лишним тысячи с активами более 80 трлн долларов под управлением, должны были в минимум 50% своих вложений учитывать какие-либо ESG-принципы. Это стало мощнейшим стимулом для управляющих активами искать такие активы, которые бы соответстветствовали этим принципам, а для компаний реального сектора — бороться за соответствие этим принципам. Таким образом финансовый сектор является посредником, трансмиссионным механизмом от надгосударственной, глобальной политики в реальный сектор.

Говоря о климатической повестке, то экологический эффект проектов по декарбонизации всем понятен, но насколько они экономически оправданы?

На этот вопрос единого ответа нет и не может быть. Причина в том, что климатические проекты очень разные. Если мы, например, обратимся к базе данных методологий климатических проектов Механизма Чистого Развития (МЧР), в ней их содержится 263, одна методология — один тип климатического проекта. Естественно, какие-то из этих проектов могут иметь коммерческие цели, какие-то нет. Но базовый принцип качественного климатического проекта заключается в том, что экология превыше экономики. Это так называемый принцип дополнительности, то есть, выходя с углеродными единицами на рынок, вы говорите: «Я произвел углеродные единицы, потому что делаю это прежде всего для экологии, а не для экономики». Но при этом целый ряд проектов на определенном горизонте действительно может иметь коммерческий эффект, окупаемость и даже прибыльность. Прежде всего это проекты в области энергоэффективности и снижения потерь при выбросе парниковых газов.

Об углеродном регулировании и рынке углеродных единиц

Сейчас в России достаточно активно развивается углеродное регулирование, принимаются соответствующие законодательные и подзаконные акты. Какую роль в этом процессе играет рынок углеродных единиц?

Здесь стоит разграничивать понятия. Рынок углеродных единиц — это абсолютно рыночный механизм, а не инструмент регулирования. Инструментом регулирования является рынок квот и создание системы, в рамках которой этими квотами торгуют. Законодательство, которое принимается в России, регулирует оба рынка.

Если говорить про российское регулирование углеродных единиц, то есть рыночного механизма, то по сути это создание системы, в рамках которой вводятся правила игры для добровольного рыночного инструмента, но это не ограничительная мера.

Если мы зададимся вопросом, насколько эффективен механизм рынка квот, который действительно является способом регулирования, то, на мой взгляд, он скорее эффективен, поскольку в мире число юрисдикций, где такие инструменты внедряются, растет. Постепенное увеличение таких механизмов как раз и свидетельствует в пользу его эффективности. При этом из-за региональных особенностей стран эти системы в той или иной степени отличаются друг от друга.

Самый известный пример в мире системы торговли квотами — европейская система EU ETS (European Union Emissions Trading System), но потенциально крупнейшая по объему регулируемых выбросов систем — китайская. Она в течение многих лет пилотировалось на примере региональных экспериментов, была запущена на национальном уровне с 2021 года.

В России региональный пилот по ограничению выбросов парниковых газов тоже запущен. Он стартовал в 2022 году в одном регионе — на Сахалине — и имеет свои особенности, так же как система в Китае имеет свои особенности, а в ЕС — свои.

Мы протестируем механизм на примере Сахалина в течение следующих нескольких лет: будем смотреть, какие инструменты подходят России и подходит ли в принципе нашей стране этот инструмент, и только потом можно принимать решение. В Китае, например, этот процесс занял около 8 лет: в 2013 была запущена региональная система, и только в 2021 году — национальная. Так что, нам еще есть куда идти.

Каким компаниям и почему был бы интересен выход на рынок углеродных единиц?

Это зависит от того, в каком качестве будет выступать компания — покупателя или продавца.

Давайте начнем с покупателей.

Если оставить в стороне рынок углеродных квот, на который компании выходят, потому что их обязывает к этому государство, иначе им придется платить штраф, и говорить про добровольные единицы, здесь главный интерес компаний — позиционирование перед инвестором. Инвесторами, как я говорил, являются, например, подписанты PRI, которые ищут акции, облигации ответственных компаний, потому что таков мандат членов PRI. Если компания хочет получить деньги инвесторов, соответственно, она вынуждена прилагать максимальные усилия к тому, чтобы быть ответственной. Часть этих усилий — снижение влияния на климат и снижение своего углеродного следа. Поэтому компании принимают ряд мер.

Однако большинство фундаментальных мер, которые можно предпринять в плане трансформации бизнеса, требуют, во-первых, достаточно больших расходов, во-вторых, зачастую длинные инвестиционные циклы. Поэтому помимо этих мероприятий компании также производят покупку углеродных единиц, что позволяет им уменьшить свой углеродный след прямо сейчас за счет сокращения выбросов парниковых газов, сделанного кем-то другим. Далее они показывают это своим инвесторам в отчетности, демонстрируя таким образом свою ответственность.

В России покупка углеродных единиц для этих целей была также актуальной. Сейчас актуальность этого снизилась, но все равно остается несколько категорий компаний, для которых покупка углеродных единиц может быть интересна. Во-первых, в России есть целый ряд компаний, которые публично взяли на себя добровольные обязательства по снижению собственного углеродного следа — это публичные данные, которые можно посмотреть на сайте ООН. Соответственно, первые клиенты — именно эти компании, большинство из которых, естественно, крупные. Второй класс клиентов в России — это экспортеры. Причем первая группа и вторая пересекаются, но не полностью. Экспортеры продолжают продавать за рубеж свою продукцию, которая является неотъемлемой частью цепочки поставок практически всех крупных производителей. А требования к снижению углеродного следа продукции растут сегодня и в Европе, и в Азии. Соответственно, компании-экспортеры могут определять спрос на углеродные единицы: чтобы снижать углеродный след продукции в рамках конкретных поставок, и чтобы поддерживать свое позиционирование в качестве ответственного бизнеса или контрагента перед зарубежным партнерами. Еще один класс клиентов — организации, попадающие под квотирование. Они могут не только покупать квоты, но и углеродные единицы. Такая практика существует в разных юрисдикциях, но, например, в Китае, есть ограничения по количеству углеродных единиц, которые можно зачесть в свой углеродный след в рамках квотирования. В России такой класс покупателей пока не появился, т.к. первые квоты необходимо будет закрывать по итогам 2024 года.

Не исключено, что могут появляться новые компании, которые в рамках позиционирования в качестве ответственных, также будут заинтересованы в приобретении углеродных единиц.

А если рассматривать компании в качестве продавцов углеродных единиц?

Что касается продавцов, то здесь нужно понимать, что есть два типа компаний. Первые реализуют климатические проекты и снижают свой углеродный след в силу своей ответственности, в том числе экологической и социальной,. при этом углеродные единицы для них — дополнительный источник монетизации. Второй тип — это вновь создающиеся компании, которые собираются с нуля создавать экологические проекты, делая это направление своим основным видом деятельности.

Как вы считаете, насколько перспективно вообще развитие этого рынка в России? Можете дать какие-то прогнозы?

На мой взгляд, это перспективно. Давать количественные прогнозы на данном этапе рано, потому что рынок только формируется — первая сделка на российском рынке углеродных единиц прошла буквально недавно (26 сентября 2022 года — прим. ред.).

Должно пройти некоторое время, прежде чем российский реестр насытится большим количеством углеродных единиц, на них появится спрос, и уже по итогам первых крупных регулярных сделок на рынке можно будет давать количественные оценки.

Если обратиться к международной практике, то для добровольного рынка зарубежными экспертами даются позитивные прогнозы в разной степени оптимистичности: одни говорят, что к 2030 году этот рынок вырастет в несколько раз, другие — что в несколько десятков раз. Истина, наверное, где-то посередине.

Я, скорее, оптимистичен по поводу развития этого рынка, потому что постепенно происходит его фундаментальное изменение. Одной из сдерживающих сил для его развития была и остается его высокая фрагментированность, поскольку не существует универсальных для всех правил, поэтому рынок нельзя назвать по-настоящему глобальным. Это может быть преодолено в тот момент, когда эти глобальные правила появятся. Нужен единый стандарт, на основании чего он будет создаваться?

Если снова вернуться к COP 27, то одним из самых живых треков конференции было направление по работе над шестой статьей Парижского соглашения, которая задает основы для торговли углеродными единицами на международном уровне. Да, углеродные единицы, которые будут создаваться в рамках этой статьи, отличаются от тех углеродных единиц, которыми торгуют сейчас на добровольных рынках. Но, на мой взгляд, когда будут заложены основные технические механизмы и базовые подходы, которые одобрит ООН, то и для добровольных рынков они станут бенчмарками. Это и будет драйвером для развития международного рынка углеродных единиц, а вместе с ним и нашего.

Об итогах года и прогнозах на 2023 год

Возвращаясь к ESG-повестке в России, какие бы выводы вы могли сделать по итогам 2022 года и что, на ваш взгляд, нам ждать в следующем году?

Во-первых, самый главный вывод в том, что, несмотря на все вызовы этого года, ESG-повестка в России не просто сохранилась, она достаточно активна и в публичном поле, и в государственном, и в поле коммерческих организаций. Это свидетельство того, в России для нее существует большая фундаментальная основа.

В начале 2022 года было много разговоров о том, как трансформируется повестка и будет ли у нас отдельный российский ESG. И важным итогом этого года стало понимание, что «национализации» повестки ESG не будет. Это обусловлено тем, что Россия остается частью мировой экономики, наши крупнейшие партнеры в любой части мира продолжают следовать этой политике, и мы также будем продолжать ее придерживаться. Поскольку ESG — общая глобальная тема, она будет одной из ключевых платформ для развития широкого диалога, а чтобы говорить на этом языке, его нужно хорошо понимать. Поэтому устойчивое развитие и ESG в России остаются и не капсулируются.

Во-вторых, изменения в этой повестке все же будут, в том числе и в восприятии ESG на всех уровнях: и государственном, и коммерческом. Для государства эта повестка остается важной и актуальной, главным образом потому, что оно видит ее как часть модернизации экономики. Если мы хотим идти вперед и быть в ногу со временем, быть частью экономики будущего, мы должны смотреть на эту повестку. Прежде всего это касается энергоэффективности, о чем говорили, в частности, на Восточном экономическом форуме в сентябре 2022 года.

Другая составляющая в том, что будет расти важность социального фактора, а значит, будет расти и фокус на концепцию справедливого перехода. В принципе Россия, и Газпромбанк в том числе, всегда придерживались именно такого размеренного, продуманного и структурированного подхода к энергопереходу, чтобы он не вел к негативным социальным последствиям.

Важным итогом года мировой ESG-повестки стал COP 27, где этой концепции также уделили большое внимание. Еще один итог и ожидание — больший акцент на российские нормы. Поскольку в ближайшей перспективе российский рынок, прежде всего финансовый, будет более внутренним, то и российские правила и стандарты будут приобретать большее значение, чем это было ранее. К слову, многие из них имеют высокое качество: на прошлом COP 26 Шон Кидни, глава Climate Bonds Initiative, один из законодателей моды на рынке зеленых облигаций, публично дал высокую оценку таксономии Российской Федерации. Я считаю, что многие наши правила вполне соответствуют мировым стандартам, и хотя необходимые нормы введены еще не во всех сферах, работа будет продолжаться, и рынок расти.

Резюмируя все вышесказанное, в России концепция ESG сохраняется. Она важна для всех, и государство в том числе публично заявляло о ее значимости для будущей модернизации России и поддержки позиции страны в международном сообществе. Российская система правил и норм имеет высокий уровень и продолжает совершенствоваться. И, наконец, социальный фактор будет расти, а с ним — укрепляться понимание концепции справедливого перехода.

Значит, в 2023 году ESG повестке тоже быть?

Да.